Alfavo

12. ПОБОЧНЫЕ  ИНТЕРЕСЫ 

За пределами профессиональной работы, общественной деятельности и любовных переживаний жизнь шла своим чередом. Летом брат посещал местный яхтклуб, я ремонтировал «Белку», вместе катались на ней по окрестным рекам и озёрам, на разных берегах устраивали ночёвки с кострами и песнями. Пели песни Окуджавы, Визбора, Городницкого, Клячкина, Берковского и других известных бардов, а потом  и Высоцкого.

Моторные лодки нашей промышленностью почти не выпускались, по импорту не завозились, и энтузиасты строили их сами. Я высматривал в журнале «Катера и яхты» подходящую конструкцию на смену состарившейся «Белке» и собирался заняться судостроением. Приобрёл на работе стеклоткань и бочку полиэфирной смолы, но она оказалась уже с отвердителем и загустела прежде, чем я взялся за работу. Это сильно охладило мой судостроительный пыл.  Неожиданно в спортивном магазине я увидел симпатичную мотолодку производства маленького местного заводика «Дзинтарс». Она была размером с «Белку», но из авиафанеры и гораздо легче, всего 65 килограммов (та была из простой фанеры, оклеенной стеклотканью, и потому вдвое тяжелее). Я немедленно сбегал за деньгами (260 рублей), вызвал грузотакси и отвёз её на дачу. «Где Белка, там и Стрелка», − сказала мама, и новая лодка стала «Стрелкой». Кто не помнит, две одноимённые собаки ещё до Гагарина вместе летали в космос и были знамениты на весь мир. А подсказать удачное название мама была большая мастерица.

Лодочные моторы, как и сами лодки, в те поры у нас были в глухом дефиците. Я уже присмотрел в комиссионке старый американский мотор «Эвинруд», но тут отец, поощрявший мои увлечения, привёз из Москвы новенький подвесной мотор «Москва». Когда мы установили его на «Стрелку», да ещё в паре со старым, она полетела, действительно, как стрела, и сердце заколотилось в предвкушении дальних странствий. А тем временем мы гоняли на ней по близлежащим рекам и примыкающим озёрам, вылавливая между делом пустые бутылки. Одна бутылка – 12 копеек, то есть два литра бензина. Десять бутылок – полный бак. Бутылок попадалось немало, а если добавить и свои, то топливо вообще обходилось даром.

Летом 1962 года мы с Таней снова намылились в дельту Волги, на этот раз со «Стрелкой» и двумя моторами. К нам присоединилась ещё одна Таня, младшая сестра нашего однокурсника. Чтобы их не путать, первую я стал именовать Таней Большой, вторую – Таней Маленькой, или попросту Таткой. Собравшись в Москве, мы купили четырёхместную каюту на теплоход «Тургенев» до Волгограда. Почему до Волгограда? Потому что дальше нам с ним было не по пути: он сворачивал в Волго-Донской канал и шёл в Ростов-на-Дону. А из Волгограда в Астрахань мы намеревались плыть на «Стрелке». А почему четырёхместную? Во-первых, потому что в двухместную мы втроём не вмещались. А во-вторых, мы решили взять с собой собаку, и чужого четвёртого пассажира она могла бы покусать.

Правда, собаки ещё не было, и мы с Таней Большой поехали на Птичий рынок, где присмотрели симпатичную легавую щенягу Майку ценой в пятнадцать рублей. С хозяином, который жил за городом, договорились, что заберём её сразу на теплоход, и оставили пять рублей в задаток. Перед отплытием я поехал туда на электричке, но его не застал. Пока ждал и добирался обратно, «Тургенев» ушёл без нас, но с нашим багажом. Тогда мы обогнали его на подвернувшейся машине и взяли на абордаж в Дмитрове. До Волгограда наслаждались комфортом, а там пересели в «Стрелку» и покатились вниз не по широкой и ветреной Волге, а по более узкому и тихому волжскому рукаву – Ахтубе, заехав туда по соединительному каналу..

Ахтуба сильно петляла и была перегорожена наплавными мостами, что замедляло наш ход. Зато заправлялись мы там бесплатным бензином у военных, обитавших по берегам. В дороге к нам всё же присоединилась собака, которую мы назвали Смелым, уж очень она была похожа на белого Смелого из моего детства. Военные по берегам Ахтубы гнездились недаром, и вскоре нас прищучили за случайный въезд в необозначенную акваторию космодрома Капустин Яр. Похоже, что, опасаясь за космодром, за нами даже отправили наблюдателя, на которого потом регулярно лаял Смелый. Вот, – думал я, – после курсов контрразведки и мне могли поручить подобную работу – отслеживать туристов, высматривающих подходы к космодромам.

Тут у Тани Маленькой закончился отпуск, и я встретил ее в поезде. Оставшись втроём с Таней Большим и Смелым, на барахливших моторах мы приехали в Астрахань. А поскольку московские Маклаковы корили меня за то, что в прошлый раз я проигнорировал их астраханских родственников, то теперь, оставив гружёную «Стрелку» у причала лодочной станции, мы пришли прямо к нему.

Жили они в заволжском районе Трусово, в доме деревенского типа с маленьким участком, где сиделка на цепи большого овчара Джека. Чтобы он нас не загрыз, пришлось познакомиться с ним поближе и познакомить Смелого. Хозяйка тётя Сима, давно похоронившая мужа, была пожилой, очень симпатичной и приветливой женщиной с богатой, интересной биографией. В ее детстве даже доводилось сиденье на коленях у Сталина. У нее было три сына и дочь. Саша капитан ходил на танкере, Лёша шоферил на грузовике, Федя ещё учился, дочь жила с мужем в городской квартире.

Несколько дней мы гостили в радушном доме, попутно улаживая свои дела – ремонт моторов, оформление охотничьих документов, уточнение маршрута, – а затем оседлали «Стрелку» и дунули со Смелым в сторону моря. Посетив Астраханский заповедник, долго путешествовал по лабиринтам проток и раскатов, живших на необитаемых островах – сначала на большом острове Спасения, затем на маленьком и уютном островке Находка, который нам понравился настолько, что мы «зарезервировали» его для путешествий. Занимались рисованием, рыбалкой и охотой, случайно выловили и съели большое осетра с икрой. Хотя, раз с икрой, тогда осетрину. Ростом она была с Таню, весила килограммов тридцать, а икра потянула на пять с половиной.

Это я верхом на «Стрелке» уплетаю арбуз. А белая лилия прицепила мне Таню для колорита.

Со Смелым у нас была взаимная любовь. Он самоотверженно нас охранял, то разгоняя стадо бычков, с которыми мы не могли остаться, то отпугивая инспекторов рыбнадзора, решивших проверить наш остров. Бывало, я уезжал на одежду одну – в разведку или на рыбалку, а Таня со Смелым осталась на острове. Когда в протоках слышался треск лодочного мотора, Таня прислушалась, поджидая меня, но Смелый не ответил. Если же он начал суетиться, то это уж точно был мой мотор. А ведь моторы тогда у всех были одинаковые, другие просто не выпускали.

Смелый на «Стрелке». Фото в этом походе тоже сделано с чёрно-белых оригиналов.

Возвращаясь, мы уехали Смелого в тёти Симы в компанию к Джеку, потому что перевезти его с собой в Ригу было слишком проблематично.

«Стрелка» вела себя замечательно. В незагруженном состоянии она быстро глиссировала по протокам даже на одном моторе. Когда на скорости летишь по узкому протоку, где нет ни камней, ни мелей, только повороты, и по мере изнашивания стены тростника с вкраплениями ив, рядом девушка, которая думает и воспринимает все так же, как и ты, – это большое удовольствие. Оно захватывает душу, и душа летит вместе с вами и лодкой. Кто-то скажет: а на машине по шоссе? Позже я поехал на машине по шоссе. Нет, это совсем не то. Там вы сидите внутри машины, а тут – летите внутри природы.

В последующие годы «Стрелка» продолжала свой героический путь, побывав со мной в ближних походах по Лиелупе с ее притоками, по Балтэзеру, Большому и Малой Югле, и в дальних — снова по Волге и ее дельте, по Сухоне от Вологды до Северной Двины, по всем подмосковным водохранилищам, каналу и Московскому морю. На Клязьминском водохранилище она и встретила свою катастрофу, когда перед Московской олимпиадой 1980 года ретивые перестраховщики подвергли капитальной зачистке не только город и пригород, но и ни в чём не повинные отдалённые окрестности. Лодка хранилась в прибрежных районах, и они за ней не следили. Возможно, кто-то на ней катался и оставил на берегу. Мы нашли только несколько фанерок.

Но это было потом. Летом 1963 года мы с Эдгаром планировали поездку на Северную Двину, но у него вышла задержка с отпуска, что произошло не впервые. Таня уехала к родственникам в Керчь, а я, оставшись один, сел на поезд и махнул в Киев. Ознакомившись с городом, переметнулся в Одессу, снова ознакомился и, в конце концов, обосновался в Крыму, в Судаке, куда позже из Керчи приехали и Таня. Облазив развалины генуэзской крепости, мы оказались в соседний посёлочек Новый Свет, открыв в конечном итоге райское место. Там мы ходили по горам, купались, написали несколько этюдов и воссоединились с Эдгаром, приехавшим на наш пламенный зов. Остаток отпуска проведен втроём.

В следующий отпуск мы с Таней и Андреем Маклаковым приехали в Карелию, в приграничный городок Суоярви. На этот подвиг нас вдохновил, будучи в Риге, приятель моей одноклассницы, тамошний комсомольский вожак Володя Сиренко. Андрей недавно обзавёлся мотоциклом «Ява» и дунул на него прямо из Москвы, заехав по дороге к нам в Юрмалу. Мы же с Таней поехали на поезде через Ленинград и на платформе в Суоярви были задержаны вооружённым патрулём. Уже в третий раз в отпускных разъездах мы принимаем за шпионов. Наверное, в нас есть что-то эдакое… специфическое. После звонка Володи Сиренко суровые стражники с нами расшаркались и выпустили на свободу. Таня в этот раз ехала после операции на почке. Врач заверил, что от такой поездки вреда не будет, даже быстрее заживет. Главное – не застудить, и она надевала свитер через ноги.

Несколько дней мы поджидали у Володи отправленную багажом «Стрелку» с моторами. Развлекались, стреляли из его ружьишки ИЖ-56 «Белка» по бутылкам. Володя был парнем весёлым и умным, непохожим на чиновника. А Андрея на мотоцикле в приграничном районе не пустили, пришлось ему вернуться в Ленинград и оставить своего красного коня у брата Юры, служившего там в морском ведомстве. Когда, наконец, мы воссоединились, нас посадили в грузовик и отвезли на берег озера Салон-Ярви – лабиринта, состоящего из нескольких озёр, соединённых узкими лесными речками. Ориентиры мы сделали там по маленькой и слепой схеме, на царапанной бумажке, обращенной к жителю. Гонять по этим несудоходным озёрам на моторке не получалось из-за обилия топляков и подводных камней, а по речкам – из-за их яркой зеркальности. Невозможно было создать естественный пейзаж от отражения в воде, и даже на тихом ходу мы то и дело врезались в берег. Но, несмотря на невзгоды, впечатления в очередной рабочий год все наглотались вполне.

А в 1965 году я снова посетил дельту Волги, на этот раз с Таней и школьным другом Юрой. С сегодняшнего дня взяли «Стрелку» с двумя моторами, отправив их багаж в Москву вместе с прочим туристским скарбом. Из Москвы до Волгограда плыли на двухпалубном теплоходе «Вычегда» венгерской постройки. Кстати, таких теплоходов, а точнее, дизель-электроходов, названных в честь нашей реки, было закуплено немало, но потом их зачем-то переименовали, назвав имена исторических личностей.

В этом плавании у нас были восстановлены стишки с натуры:

На нижней палубе – в лаптях,
Мужи – навеселе,
На «о» ведется разговор
О хлебе, о земле,
О том, как ягоду продать
И как штаны купить,
О том, что можно и не жрать,
Но что нельзя не пить.

Под лавкой милое дитя
Кемарит, сопли распустья.
В источнике лукавый мужичок
Стрекочет, как сверчок:
«Вот город – это красота,
Тра-та-та-та-та-та.
По мне бы эту красоту
Послать в тра-та-та-ту!»

А наверху? О, там ажур.
Залез я и гляжу.
Здесь не проходит мой «тужур»,
А я и не тужу.
Всё те же сопли распустя
В батистовый платок,
В картишки режется дитя
У мамы между ног.

И дочка козырным вальтом
У тёти бьёт туза,
А та очников притом
Подаёт за глаза:
«Понасажали тут хамьё –
Храпит, кричит, поёт,
Что тут его, а что твоё,
Поди, не меш разберёт!

А это ресторан?
Ведь с голоду помрёшь!
Теплоход? Капитан?
Паршивей не найдёшь!»
И вот уже пробрали всех,
Кто прав, кто виноват,
Как полный грешников ковчег,
Плывущий прямо в ад.

А теплоход всё дальше прёт,
Не отпустив грехи…
А капитан смотрит вперёд…
А я пишу стихи.

Кроме сочинения стихов, мы вместе с популярными туристами распевали песни, а на остановках бродили по городам. Погода поначалу угнетала прохладой и дождями, но в Саратову стала по-настоящему летняя. Воспользовавшись этим, мы чинили «Стрелку», лежащую кверху дном на верхней палубе. У нее вываливались шурупы, крепящие фанеру к шпангоуту. По-правилу надо закрепить ее медными гвоздями, загнутыми изнутри. А шурупы в скачущей по волне вещи – штука ненадёжная. Медных гвоздей у ​​нас не было, и мы заклеивали дырочки от шурупов эпоксидной шпаклёвкой.

Пересадка с теплоходом на «Стрелку»

В Волгограде сошли на берег и, закупив бензин и продукты, загрузились в «Стрелку». В этот раз поплыли вниз не по Ахтубе, а по Волге. Надеялись, что это будет быстрее, но из-за капризных моторов снова получилось долго. Зато мы познакомились с роскошными пустынными пляжами нижней Волги, где можно было бы построить целую вереницу домов отдыха и пионерских лагерей, но никто этого не делал, и пляжи пропадали зря.
Кстати, когда на такой берегок вылезаешь из лодки босиком, то ещё не чувствуешь опасности. Отбежав «до ветру», мокрые ноги обсохли и – о ужас! Внезапно ощущаешь, что песок раскалён, как сковорода, а вокруг ни тенёчка, лодка далеко… Прыгаешь то на одну ногу, то на другую, пока с грехом пополам не доберёшься до воды. На следующий раз вылезаешь из лодки уже только в шлёпанцах.

В Астрахани мы снова остановились у тёти Симы. Интересно, что овчар Джек нас с Таней сразу узнал, хотя прошло три года. А Смелый, к сожалению, мы не дождались, погиб, попав под машину. Моторы мы отнесли в ремонт: один из них барахлил, другой замолк совсем. Но для местной мастерской это были семечки. Здесь, рядом с водными пространствами, везде полно моторок, и мастер знает свое дело. Наши моторы заработали, как новые, и мы резво покатались вниз. Дельта, как всегда, была приветлива, баловала нас погодой и красотой, кормила дичью и рыбой, кусала комарами. Остров у нас был уже новый, исход Находку мы, правда, не нашли.

Живой памятник диким туристам

Еще мы там тщетно пытались приготовить суп из черепов, которые наловили в протоке, и ездили со своих островов в посёлок встречать Эдгара, но он не приехал. Зато на обратном пути мы с Таней увидели неопознанный летний объект, который, правда, не летал, а неподвижное висел в ночном небе, вызывающее серебристое наутилусу, а потом посланное облако розовой пелены, в котором и растворилось без осадки.

А в 1966 году с Таней и Эдгаром, который, наконец, соблаговолил к нам присоединился, мы прокатились на «Стрелке» из Вологды по одноимённой речке до её впадения в Сухону, затем по красавице-Сухоне до Котласа. Кстати, замечу, что у названий северных рек (Вологда, Сухона, Вычегда, Пинега) ударение – на первый слог, как и у латышских названий (Лиелупе, Булдури, Асари, Кемери). Правда, учитываются реки и с другим ударом: Онега, Печора, Двина.

В процессе плавания у нас сами слагались частушки, которые мы распевали вечерами у костра.

На моей красивой одежде
Не мотор, а ерунда:
Почихает, побрехает
И не едет никуда!

И кто его знает,
Чего он чихает!

Как у Волги бережок
Лев низок, а прав высокий,
А у Сухоны-реки
Оба брега высокие!

Плывут вдоль речки Нил
Бегемот и крокодил,
А вдоль Сухоны-реки
Плывут только топляки!

Чтобы в Ниле искупаться,
Надо взять с собой ружьё,
Чтоб по Сухоне кататься,
Нужно тёплое бельё!

Без ружья пойдёшь купаться –
Крокодил тебя сожрёт,
Без белья пойдёшь кататься –
Тебя насморк проберёт!

В Котласе мы вместе с лодкой обустраивались на теплоходе «Пинега» и по Северной Двине прибыли в Архангельск. Оттуда слетели на самолёте на Соловецкие острова, подились на крепостные казематы и живописные леса с гирляндой озёра, через которые плыли на прокатной лодке по узеньким рукотворным каналом.

У соловецкого кремля

Напомню, что свои путешествия, за небольшими исключениями, я подробно описывал в путевых дневниках. Кое-что из них приведено в этом моем блоге и на моей странице сайта Проза.ру, а полностью они публикуются в книге «За туманом» (следите за рекламой).

Кроме того, летом я планировал пожить на даче, поплавиться на прибрежных песках Рижского залива, поохотиться на девушек. В гараже оборудовал и отделал неплохую «квартиру». Спать на пружинном матрасе я не любил. Перевернул его вверх дном, на его раму укладывал доски, а на них тюфяк. Как-то после танцев заманил туда из дома отдыха приезжую красотку. Она осталась довольна и сказала на прощанье: «Сто лет ничего подобного не испытывала!» – «Надо же, – удивился я. – Сто лет! А на вид молоденькая».

Но дача могла пригодиться не только летом. Однажды осенью я приметил девушку на вокзале. Она ехала домой после отпуска и ждала поезда. Разговор сложился удачно, и я отважился пригласить ее на уже пустую дачу. Она согласилась с условием, что я куплю ей билет на следующий поезд, потому что ее билет пропадёт, а деньги на исходе. Съездив домой за ключами от дачи, я рассказал домашним легенду о ночном дежурстве в Юрмале по линии БСМ – бригады содействия милиции. Была в те годы такая практика. Под этим предлогом, кроме ключей, я взял и кое-какие съестные припасы. На даче было холодно, но романтично. Растопили печку и неплохо провели время. Утром посадил её на поезд, и – ту-ту! Больше не виделись.

Ещё одна «жертва» попалась мне за ужином в кафе «Лира». Песню «Эти глаза напротив» тогда ещё не сочинили, но знакомство произошло прямо по этому сценарию. Наши переглядки закончились тем, что я нахально привёл её к себе домой, где все уже спали. Она никуда не уезжала и, более того, как выяснилось, работала в одном здании со мной. Хотелось верить, что это совпадение не случайно. На работе мы ежедневно встречались на лестничной площадке у окошка, болтали, украдкой целовались, и я чувствовал себя почти влюблённым. Но вскоре наша организация переехала в другой конец города, и мы расстались так же внезапно, как и познакомились.

Тогда разлуки воспринимались не слишком болезненно, потому что в молодости двери сердца всегда распахнуты. Кто туда, кто сюда… Теперь же подобные воспоминания нередко вызывают ностальгические сожаления.

Не все приключения заканчивались благополучно. Однажды летним вечером в городе я спешил на электричку. К шедшей впереди девушке прицепилась какая-то компания. Поравнявшись с ними, я сделал замечание, и девушка убежала. А я, продолжив путь, получил удар в челюсть. Хоть и не упал, но отлетел на газон. Пока доехал до дачи, щека распухла, а на следующий день на рентгене обнаружилась трещина в челюсти. Вероятно, удар был не пустым кулаком. Две недели проторчал в больнице, где челюсти связали проволокой, и я сквозь зубы сосал бульоны, кисели и жидкий шоколад. Обошлось без операции.

Потом мне представился случай отомстить любителям махать кулаками. Я сидел в троллейбусе, направляясь со станции в свою квартиру. В салоне стояло несколько человек, и одна женщина сделала замечание какому-то парню. Тот, недолго подумав, ударил ее кулаком по животу, да так, что она охнула и согнулась пополам. Пассажиры зароптали, а сидевший поблизости другой парень, оказавший дружинник, встал, заломил ему руку и попросил водителя остановиться. Троллейбус притормозил возле Эспланады и открыл переднюю дверь. Дружинник вывел наглеца и повёл на аллее парка. Я решил подстраховать, объявил следом и пошёл за ними метров в десять. И не напрасно. При первой возможности хулиган вырвался, перепрыгнул низкую ограду, отделив аллею от проезжей части, выбежал на улицу и бросился назад по тротуару. Тогда я тоже перешагнул ограду, быстро перешёл улицу и оказался у него на пути. Едва он поравнялся со мной, я подставил ножку, и он полетел на асфальт. Тут его и настиг дружинник, а следом появился и милиционер. Всё было кончено. Они скрутили его и повели в отделении милиции.

А раз, гуляя по пляжу, я присел на подстилку к загоравшей девушке, симпатичной блондинке с буквенным личиком и курносым носиком. Заговорив с ней зубами, пригласил на дачу. По дороге познакомились. Звали ее Лена Сойту, и постепенно она присоединилась к нашей компании. Бывала у нас часто, потому что и на даче, и в городе жила неподалёку от нас. Как-то мы с братом встретили ее с подружкой Наташей, бывшей одноклассницей, с которой потом стал встречаться Эдгар. А я тем временем снова на пляже знакомился с хорошей ленинградкой.

Не подумайте, что я постоянно заводил новые знакомства. Так уж скомпонован рассказ. На самом деле проходили месяцы и годы, заполненные будничными делами, которые мне расписывали, а вам читать совсем не интересно. Это во-первых. А во-вторых, я пишу только о тех встречах и знакомствах, которые почему-либо запомнились. На самом деле их было гораздо больше. Это как мама, увидев у меня на шкафу Шеренгу пустые бутылочки, спросила с укоризной: «Алик, неужели ты столько выпил?» – «Что ты, мама, – осмотрела я. – Здесь только заграничные бутылки, которые не берут. Наши-то я дал». Но это было позже, когда я уже жил отдельно, и к описываемому времени за мной вычислились лишь романтичные эпизоды с единственными подружками.

Ладно, не придирайтесь. Короче, сижу я с этой соблазнительной ленинградкой в ​​городской квартире на диване за маленьким столиком, угощаюсь и балдею. Вдруг телефонный звонок: Эдгар с Наташей не прочь вошли. Дальше угощались и танцевали вчетвером. Всё бы ничего, но довольно быстро, Наташа, мнение, переключается на меня. Как потом выяснилось, она любила отбивать парней у своих девушек. Этот способ самоутверждения. Быть может, меня бы она и не отбила, но через несколько дней моя ленинградка стала расхваливать своего нового знакомого. Такой, дескать, русский богатырь, красавец, прямо Илья Муромец. На худой конец, Добрыня Никитич. А он оказался моим коллегой по работе, просто большим увальнем с невысоким авторитетом в коллективе. Такое предпочтение меня оскорбило, и я к ней охладел. Зато они, напротив, подружились и вскоре создали счастливую ленинградскую семью. Потом я встретил его на съезде дизайнеров в Москву, и он передал ей привет.

А вот Наташа привлекла меня всё сильнее. Стройная, гибкая и спортивная, на пляже она лихо «крутила колесо» на пяти-семь оборотах, не сходя с места. «А он циркачку полюбил», – дразнили меня друзья слова из песни Окуджавы. Ее детский голосок был, по их мнению, писклав, а по-моему, мелодичный и серебристый, а в ее лице я даже находил сходство с сикстинской мадонной Рафаэля. Она интриговала меня какими-то секретами своего прошлого и назначала свидания на кладбище. Она не напоминала тот идеал, который я искал и лелеял, но любовь не удовлетворяла о лелеемых наших идеалах. Чувство развивалось постепенно, но при захвате принципов и засело надолго.

Летним утром в выходные дни девчонки приезжали из города к нам на дачу. Проснувшись в своей квартире, я прислушался к голосам в саду: Приехала ли Наташа? Ура! Она приехала. Вот голоса смолкают, открывается дверь, и Наташка впархивает в гараж. Быстро подойдя к постели, молча целует меня в губы и бесшумно выскальзывает в сад.

Однако хватит про девушек, а то ведь с ними забудешь обо всём. Вернёмся к лодкам. К моему тридцатилетию папа с моим появлением подарил мне польский разборный швертбот «Мева». Эта замечательная яхточка, сложившаяся в три объемных рюкзака, побывала со мной в дельте Волги вместе со «Стрелкой», а на Ладожском, Онежском и Карпатском озёрах самостоятельно. Позже я купил ей и маленький моторчик «Турист».

Что еще  интересного я приобрел тогда для реализации своих разносторонних интересов? В комиссионке − красный аккордеон «Hohner», небольшой, но с полной клавиатурой за счёт узких клавиш (видимо, дамский); компактную немецкую пишущую машинку «Оптима» с русским шрифтом; старое американское самозарядное ружье «Ремингтон» двадцатого калибра; А в спортивном магазине, на месте, − новая малокалиберная винтовка ТОЗ-16, значительно более лёгкая и изящная, чем ТОЗ-8. К тому времени двоюродный брат Володя в милиции  уже не работал, но мне повезло: по недосмотру Министерства эти торговые винтовки одно время продавались по охотничьим билетам, без дополнительных разрешений МВД, и я не преминул этим воспользоваться. И вот идёшь, бывало, на лыжах по зимнему лесу, хотя бы и дачному, да с такой винтовочкой за плечами, – совсем иное ощущение, да и вид не в пример серьёзнее, чем если бы просто идёшь на лыжах, красуясь норвежским свитером, как примитивный дачный пижон.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24

10 комментариев к записи “Кое-что о себе”